Стратегия для Академгородка 2.0: кейсы и каверзы

— Не столь давно я в составе команды готовил стратегию для Республики Коми, для чего изучил еще около 30 аналогичных документов других регионов. И если мы говорим о потребности создания стратегии для такого субъекта, как Академгородок 2.0, то не должны отрывать его научно-образовательный комплекс от территории. Значит, нужно понять четкие границы, в которых мы собираем и анализируем статистический материал — основу любого стратегического планирования. Проблема в том, что будущий Академгородок 2.0 и, тем более, Новосибирский Наукополис — это и муниципальные, и областные, и федеральные земли в некоторой чересполосице, что усложняет работу на всех этапах.

Именно поэтому, кстати, есть серьезные проблемы со стратегией у Москвы и Питера, поскольку в обеих столицах не могут адекватно посчитать демографию. Я общался с петербургскими коллегами: они не понимают, сколько им строить школ, больниц, стадионов, кинотеатров  и всего прочего — потому что не знают, сколько людей, живя и ночуя в Ленобласти, работают, учатся, лечатся и отдыхают в Питере. То же самое с Москвой и областью, в которой, к примеру, есть Шатурский район — самый удаленный от мегаполиса. Раньше там добывали торф для построенной еще по ленинскому плану ГОЭЛРО Шатурской ГРЭС. Теперь торф выбран, ГРЭС давным-давно работает на другом топливе… И маятниковая ежедневная миграция населения в Москву и обратно составляет от 30 до 40 процентов. Когда для района начали писать стратегию, то поняли — развитие социальной инфраструктуры нужно планировать на не 100% населения, а на 60-70.

При подготовке стратегии для Академгородка 2.0 такую миграцию тоже необходимо выявить в цифрах и учитывать во всех расчетах. Вспомним ежедневные пробки на Бердском шоссе: одни ездят на работу из «Большого Новосибирска» (который обширнее границ муниципалитета) в «Большой Академгородок» (с Ельцовкой, Правыми и Левыми Чёмами) и Бердск, другие наоборот. Сколько и тех и других, нужно как-то посчитать, для этого можно применять, комбинируя, различные методики.

Второй важный момент, который необходимо учитывать при разработке любой территориально-отраслевой стратегии — это отказ от «инновационной» и другой риторики, адекватное понимание специфики региона, и в рамках этой специфики — исторически сложившихся конкурентных преимуществ и слабых сторон. В этом плане отмечу стратегию социально-экономического развития Республика Саха (Якутия). Там учли такие факторы, как минимальная внутренняя связанность (там нет даже единой энергетической системы), удаленность от центров (макрорегиональных и тем более федеральных), низкая плотность населения и самый суровый в России климат. С другой стороны, сегодня там достаточно монолитный этнокультурный состав населения, которое показывает устойчивый прирост. Как мне говорили в Якутии: «Все, кто хотели, уже уехали». То есть естественный демографический прирост стабильно превышает миграционный отток — в отличие от Республики Коми, где демография просто пикирует как раз за счет второго фактора.

Немного отвлекусь: раньше собирать данные по миграции было сложно. Единственным источником информации были паспортные столы, но многие уехавшие по разным причинам оставляли за собой прежнюю прописку. Но в связи с распространением ипотеки и рядом других причин этот процесс пошел на убыль, хотя в каждом регионе остается неучитываемый слой «мертвых душ».

В Якутии стратегические идеи вырастили, если так можно сказать, из слабостей. Низкая связанность? Давайте разделим республику на пять кластеров, экономика и социальная сфера каждого из которых будет развиваться пусть не замкнуто, но с максимальной ориентацией на внутренние ресурсы. Если самый Север — то это добыча полезных ископаемых (уголь, редкоземельные металлы, многое другое) с использованием транспортных возможностей Севморпути (в том числе для экспорта). Если Якутск и окрестности — то инновационное развитие с опорой на потенциал Северо-Восточного федерального университета, ЯНЦ СО РАН и других научных организаций. И с уклоном в климатическую адаптацию: например, круглогодичное выращивание качественных (!) овощей по японским технологиям и мерзлотная инженерия — по собственным. В целом же экономическая стратегия в Якутии заточена на максимальную локализацию производства и сбыта: в каждом кластере ставятся такие заводы, которые в основном работают на местном сырье и реализуют продукцию на местном же рынке. Этот принцип распространяется и на республику в целом.

Другая картина в Республике Татарстан, стратегию развития которого я ценю тоже очень высоко, хотя исходная картина диаметрально  отличается от якутской. Татарстан — полиэтничный, мультикультурный регион, особенно столица. Казань производит впечатление города, в котором одинаково комфортно жить татарам, русским, евреям, всем остальным. В центре города рядом с православным храмом и мечетью уже в 21-м веке построили католический собор — такая вот веротерпимость в камне. Татарстан не только близок к экономическим и политическим центрам России, он в принципе занимает логистически очень выгодное положение. Не случайно здесь нередки мероприятия международного уровня: например, европейский конгресс по катализу или Универсиада. К последней в Казани не стали строить циклопическую, как в Сочи, арену, а «размазали» спортивные объекты по всему городу — чтобы ими потом пользовались жители микрорайонов.

Не удивительно, что в Татарстане один из высочайших в России (после Москвы и Санкт-Петербурга, разумеется) показателей миграционного демографического прироста — впрочем, и естественный тоже в плюсе до недавнего времени (в 2017 году всей страной мы свалились в двойную демографическую яму, на очередное затухающее эхо войны наложились последствия 1990-х). В целом здесь вызовов по минимуму. Экономика региона может быть названа инновационной без натяжек и без авансирования будущих достижений.  На перспективу здесь решили вкладываться в то, что развито — современные нефтехимию и машиностроение, например. Отдельной строкой выделим IT—индустрию. Построенный под Казанью Иннополис — почти стопроцентно айтишный. Это очень динамичная отрасль по всем показателям — скорости развития стартапов, формирования команд, перехода от одной задачи к другой. Здесь Татарстан и Академгородок находятся в одном и том же тренде, хотя сибирский вариант отличается изначально заложенной мультидисциплинарностью и интеграционностью.  

Итак, мы вышли на аксиому номер два. При неразрывности территориального и отраслевого принципов стратегирования оно должно опираться на полноценную демографическую и экономическую статистику, а главное — исходить не из благопожеланий «стать богатыми и здоровыми», а из реальных специфик конкретной территории и наиболее развитых на ней отраслей.

Аксиома номер три — у любой стратегии должен быть заказчик. Персонально — первое лицо территории или отрасли/компании. И никак иначе. В поручении Президента РФ от 2018 года, согласно которому создавалась программа «Академгородок 2.0», указано два исполнителя: РАН в лице Сибирского отделения и правительство Новосибирской области. С учетом нарастания в программе роли и веса НГУ заказчиками нашей с вами стратегии могли бы выступить Валентин Пармон, Андрей Травников и Михаил Федорук. Целеполагание должно быть именно стратегическим — исходящим из короткого, около 5 позиций,  списка понятных крупных целей, которых требуется достичь. К примеру, в стратегию Республики Коми мы пытались вставить (жаль, потом вырезали) такую цель, как достижение положительного демографического прироста. И здесь в принципе такой же подход — обосновываем и планируем изменения, измеряемые в цифрах.

Ключевые показатели во главе угла. Иначе это не стратегия. И никто кроме первого лица под такими показателями не подпишется. Нижестоящие чиновники не такие дураки, чтобы заказывать стратегию с индикаторами, за которые им придется отвечать головой. А первое лицо — закажет, будет отслеживать исполнение и спрашивать с исполнителей. Как на войне: командующий не интересуется у подчиненных, когда куда и как они собираются наступать, он ставит задачу в некоторый срок взять такой-то город или выйти на определенный рубеж. Это и есть стратегический подход. Иначе создаваемый документ рассыплется на перечни точечных «хотелок» — от организаций, сообществ, отдельных амбициозных руководителей.

Если Академгородок 2.0 замышлялся не просто набором современных экспериментальных установок и инфраструктуры для них, а как центр притяжения (на главной странице сайта  видим первый слайд с надписью «Научная столица России…»), то это про людей и для людей. И здесь очевидна одна из стратегических целей, достижение которой вполне измеримо. В лаврентьевские и постлаврентьевские времена Академгородок был «пылесосом», собирающим золотые крупицы — лучших из лучших по системе «олимпиады—физматшкола—НГУ—институты СО РАН». Машинка работала именно на сбор и выращивание. Теперь она стала проточной, причем на всех уровнях. Фымышата всё меньше поступают в наш университет, имея возможность учиться в Москве, Санкт-Петербурге и далее. Выпускники НГУ там же ищут и находят работу.

Такова реальность свободного рынка образования, свободного рынка труда и свободного рынка жилья. Значит, одну из целей гипотетической стратегии Академгородка 2.0 можно сформулировать так: создать на этих рынках такие предложения, которые бы обеспечили положительный миграционный баланс. И не в целом, а по определенным возрастам и отраслям: наука, образование, IT и так далее. Это и есть ключевой стратегический показатель, отображающий качественный переход от «проточного насоса» к «магниту». Причем миграционный баланс должен будет иметь качественное нарастание (тоже на всех социовозрастных уровнях) — с каждым годом всё меньше гастарбайтеров с Юга и пенсионеров с Севера, и всё больше — выпускников НГУ и других университетов высшей лиги, талантливых молодых ученых и технобизнесменов.

То есть одним из приложений к стратегии Академгородка 2.0 может стать такая статистическая  таблица, в которую внесены планируемые показатели по будущим выпускникам (не только НГУ, но и профильных специализаций других вузов), доступному жилью и привлекательным (по всем основным параметрам) рабочим местам — не только по стартовым, но и по вышестоящим карьерным позициям, вплоть до профессорской или директорской. 

Еще для того, чтобы разрабатывать локальные стратегии, важно смотреть «наверх» — на стратегии федерального уровня. В министерствах и крупнейших госкорпорациях работают очень неглупые и дальновидные люди, поверьте, я знаю это не понаслышке. Одна из идей, которая была декларирована на старте нацпроектов и успешно провалена на всех региональных уровнях — идея массированного строительства арендного жилья как инфраструктуры под свободную миграцию населения. Сейчас эти процессы худо-бедно поддерживаются  только ипотекой и частными услугами, и специфика Академгородка работает против него — здесь жилье дороже и в найме, и в покупке по любому сценарию.  Небольшой комплекс «доходных домов» в Ложке и служебное жилье СО РАН ослабили остроту проблемы, но не решили ее.  Если мы хотим пригласить профессора из Москвы или Лос-Аламоса — значит, он должен выбрать себе в аренду дом или квартиру сообразно статусу и возможностям. А российскому аспиранту-одиночке будет для начала достаточно просторной комнаты или «однушки». То есть некоторый маневренный фонд должен содержать съемное жилье разного качества, площади и, что важно, расположения.

В принципе, это попытка встроиться в общемировой тренд — освободить творческих людей от привязки к одному месту, от «у меня здесь квартира, куда я денусь». Почему в США наука и образование так красиво децентрализованы, почти ровным слоем размазаны по всем штатам? Потому что там миграция из города в город — обыденность. Собрался за неделю и переехал туда, где работа интересней во всех отношениях. Привлекая людей в Академгородок, мы должны создать здесь не просто абстрактный «комфорт на современном уровне», но и вполне адресные варианты «пакетов притяжения» под определенные профессионально-карьерные траектории. Это сложно, но принципиально решаемо.

Конечно, мы не знаем точно, какое конкретное направление «выстрелит» после IT — как не знали в 1930-40-х годах, насколько востребованными станут атомщики. Или позже телевизионщики — это история моей семьи, я помню, как на творческую работу в телецентры брали людей из пединститутов и театров: специализации в вузах открывались с отставанием от потребностей областных телецентров, которые одновременно построили по всему Союзу. Но специальность почти (а может и совсем) не влияет на ту «палитру привлекательностей», которую мы должны создать в Академгородке и вокруг него, а если говорить о системе образования, то сегодня она гораздо более гибкая, чем в те же 1960-е. На нашей памяти медицину, психологию, журналистику и то же IT в Новосибирском университете перестали называть «новыми факультетами», там постоянно открываются еще более новые направления и программы. И у нас, в принципе, есть возможность «правильной настройки» социально-демографических и профессиональных перспектив Академгородка 2.0.

Так что при разработке стратегии всё и вся должно отталкиваться от общедемографического базиса — но очень гибко, глубоко и многофакторно. Хотим создать, например, СКИФ или МИК АМиЭ — закладываем все цепочки его кадрового наполнения, в которых участвуют и сотрудники действующих институтов Академгородка, и новые специалисты откуда-либо, и всё, что им потребуется для насыщенной и комфортной жизни. К этому плюсуем тех, кто эту жизнь обеспечивает — дополнительный контингент строителей, врачей, учителей, продавцов, коммунальщиков, соцработников и т.д. и т.п., на которых, в свою очередь, следует сделать новый перерасчет по емкости инфраструктуры.

Это грабли, на которые в первый раз Академгородок наступил в конце 1970-х, когда планы жилищного строительства учитывали прирост занятых только в научной сфере — и мы с разгона врезались в жестокий квартирный кризис («В СО РАНе не устроиться,  СО РАН так тихо строится…»). Сегодня мы не вправе допускать подобных ошибок — это одна из главных причин, по которым концепт и краткосрочную дорожную карту Академгородка 2.0 следовало бы дополнить стратегией развития. Оптимально — до 2050 года.

Фото Алины Михайленко, Андрея Соболевского, Михаила Тумайкина и из открытых источников